Автор: Бри32
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Виктор Никифоров/Юри Кацуки
Категория: слэш
Рейтинг: R
Краткое содержание:Витя с детства обожает кататься на коньках, восхищается профессиональным японским фигуристом и его сердце замирает от звуков фортепиано.
AU: в начале истории Виктору шесть, он постепенно взрослеет и оказывается покорен катанием Юри, который старше его на четыре года и знать не знает о своем маленьком фанате.
Немного иначе 9
13 лет.
Виктор пропустил первое сентября. Будучи в Остраве, это событие ускользнуло из его внимания, и вот теперь, в Питере, обнаружилось. Не то чтобы он часто его посещал, Витя вообще не помнил точно, когда последний раз присутствовал на школьной линейке. Но толпы школьников в белых рубашках или платьицах и колышущееся море цветов создавали определенного рода настроение. А у Вити соревнования: Гран-При, Чехия, вон, через месяц Эстония. И не одиноко ничуть, успело стать обыденным.
Медаль пришлось принести на каток, иначе бы его удавили. Все вертели в руках, рассматривали со всех сторон, передавая друг другу, и только после окрика Якова вернули владельцу. Уже дома Витя замялся, не особо представляя, куда ее пристроить — и накинул на один из кубков.
После пристал к тренеру с вопросом о второй программе: как же, самовольно поменял композицию — а где все? Ждал, когда Фельцман начнет ругаться, еще в самолете ждал, но тот лишь пожал плечами. Мол, что с тобой сделаешь, если такой больной, то и катай как хочешь.
И Виктор стал ее повторять на домашнем льду, из раза в раз поражаясь, как сумел выдать экспромтом на соревновании. На адреналине вылетел, не иначе, потому как в Юбилейном он издыхал к четвертой минуте. Растекался по катку, обессиленный, и ловил удивленные взгляды друзей. Яков злорадствовал помаленьку, явно отыгрываясь за этап, но поглядывал при этом строго: «Сам вызвался — сам и тяни!». Виктор намек понимал с полуслова, стискивал зубы и поднимался на очередной прогон.
Через пару недель во Дворец заглянула парочка смутных личностей с камерой наперевес. Попытались пристать к Гоше с сомнительными предложениями рассказать немного о сопернике и тренере, но Попович показал, что не лыком шит и послал их прямым текстом. В следующий свой приход они напоролись на Фельцмана.
— Ну, налетели, коршуны! — помрачнел он, едва усмотрев журналистов на катке. Потом подтянул Никифорова за капюшон поближе, инструктируя. — Этим ни слова. Ничего не знаю, мне на тренировку пора, на электричку опаздываю и все в таком стиле. Переврут и будешь ходить как оплеваный. Рановато тебе еще для прессы.
Витя понятливо покивал и старался более не отвлекаться. К пристальному вниманию он успел привыкнуть, хотя камера продолжала нервировать, в частности, когда записывала особо эпичное падение с акселя. Касание на нем на произвольной и запоротый выезд на короткой ему тоже не простили.
За пару дней до отъезда на каток занесли опечатанную коробку, сплошь оклеенную логотипами почтампа. Повсеместный осмотр и пальпация к разгадке не приблизили. Только Юрка, походя, уточнил, не тикает ли? Фельцман разогнал консилиум и, бурча под нос: «А чего уж сразу к Рождеству не прислали?», вскрыл посылку. Окликнул:
— Варвара-краса, поди-ка сюда!
И вытряхнул Вите в подставленные ладони форму: синюю, с белыми вставками. С флагом на рукаве и вязью «Russia» во всю спину. Мальчишка поначалу недоуменно вглядывался в одежду, а затем вздрогнул и сжал в руках.
На этапе Гран-При многие спортсмены ходили в олимпийках с родной символикой. И все же большей частью это были старшие ребята, не раз выступавшие на чемпионатах, кого спортивные новости знали в лицо и чьи фамилии уже гремели на весь мир. А тут… Витя.
— Чего застыл? Ты теперь страну представляешь, Никифоров. Лучше примерь, вдруг мала.
Не каток уже, не город даже — страну. Пальцы задрожали, и Витя поспешил натянуть куртку прямо поверх тренировочной футболки. Штаны просто прислонил, смеряя длину. Фельцман солидно кивнул.
— Чуть великовата, ну да и к лучшему. Рукава попроси кого-то подшить и брюки.
Складывая вечером вещи к отлету, Витька не сдержался. Нацепил форму, подогнанную сестрой под его размер, и собрал волосы в высокий хвост, как обычно делал на прокатах. Разглядел детали: герб на левой части груди, триколор на рукаве, обрамленный золотой нитью, и, конечно, широкую надпись сзади. Покрутился перед зеркалом, словно тайком, и улыбнулся отражению.
На втором этапе уже не тушевался, шел следом за тренером с прямой спиной и ровной осанкой. Начал прислушиваться к разговорам вокруг, с интересом осматривал соперников. Заметил как итальянский парень на открытой тренировке проводил его недовольным взглядом, сразу после каскада из тройных флипа и тулупа. Посмеялся над задумчивым свистом канадца, игнорируя малопонятную шуточку про леди.
А в Питер приехал четвертым. Всю дорогу помалкивал, углубившись в собственные мысли, напрочь игнорируя и навязчивую прессу, и осторожные переглядывания других пассажиров, ставших узнавать спортсмена. Яков пожал плечами, мол, не каждый раз должно везти, и прокат может просто не получиться — такое случается и никто не застрахован. Подбросил до квартиры, напомнив о тренировке.
Через несколько дней отзвонился Кристоф с серебром из Германии, на смеси трех языков посочувствовал и от души согласился, что неким чешским фигуристам давно пора во взрослый тур, а одному конкретному Леруа просто стоило бы проваливать. И порадовался, что баллов хватает для финала.
Виктор завершил разговор и свалился на диван в гостиной, блуждая взглядом по стенам, пианино и запнулся на кубках и медалях. Подчинившись порыву, затолкал олимпийку в самые дальние недра шкафа. Маккачин тоскливо завыл из угла комнаты. Мальчик обнял пса, привычно уткнувшись в его шерсть носом и глубоко вдохнул. В начале зимы финал, предстояло еще столько всего сделать, научиться, исправить. Но руки опускались.
После очередного выматывающего вечера Витя провалился в сон без сновидений, чтобы через несколько часов проснуться от настойчивого гудения мобильного. На экране уже высвечивалось несколько пропущенных звонков и сообщений от приятелей с катка. Разозлившись, он растер глаза и щелкнул по последнему. Милка орала капсом:
«НЕМЕДЛЕННО ВКЛЮЧВАЙ ТРАНСЛЯЦИЮ, ГАД, ИЛИ Я ТКБЕ ВОЛОСЫ ВЫРВУ ЗАВТРА!»
Недоумевая, Витя начал просыпаться. Обычно Бабичева не ругалась, да и опечаток не делала. Мальчик прочитал предыдущее смс: «Просто включи эту гребаную трансляцию. В Америке твой японец сносит башни».
Никифоров подскочил прямо в постели. Первый этап взрослого Гран-При! Он же его караулил который месяц! И позабыл в тот самый день.
Ругаясь спросонья, выбежал в зал, подключая ноутбук к плазме. Пока устройства загружались, успел побрызгать в лицо ледяной водой и натянуть свитер. Открыл новостной сайт и прокрутил запись до непосредственно начала чемпионата. Затаил дыхание.
На шестиминутном прокате перед выступлениями группы Кацуки выделялся мрачным костюмом, значительно отличающемся от его прошлых. Сосредоточенно чеканил дорожки и разогревал мышцы. Камера выхватила крупным планом высокую стройную женщину, со строгими чертами лица рядом со льдом. Виктор мельком удивился, не наблюдая привычного наставника, тренировавшего Юри все эти годы.
Комментатор также это подметил:
«Японский фигурист, Кацуки Юри, выступает с музыкой из мюзикла „Отверженные“, под руководством своего хореографа — известной балерины Минако Окукава. Напоминаю, что по окончанию прошлого сезона спортсмен расстался со своим тренером по причине некоторых разногласий и до сих пор тренируется самостоятельно. Посмотрим, что он сможет нам представить.»
Фигурист обменялся крепкими объятиями с женщиной и, не раздумывая, отправился на позицию: встал на колени, устремив взгляд в небо. И начал прокат.
Комментатор сокрушался потерей формы спортсмена, профессиональный взгляд Виктора подмечал и неуверенные прыжки, и откровенно слабые вращения, в один миг потерявшие центровку, да и в общем программа сильно сбавила в элементах, особенно в сравнении с прошлой Москвой. Но, глядя на Юри, Никифоров ни за что бы не вспомнил о каких-то ошибках — он завораживал. Очевидно, отбросив идею гнаться за техникой, Кацуки сосредоточился на артистической составляющей и словно впервые вдохнул полной грудью, разворачивая весь свой арсенал, показывая всю свою художественную одаренность. Он не катался — он играл, рисовал спектакль, без слов повествуя историю борьбы. На почти три минуты арена в далекой Америке и один юный спортсмен в пустой квартире забыли, что необходимо дышать. И синхронно закричали в восторге по окончанию программы, не в силах сдержать эмоции.
Голос за кадром негромко выругался, тут же извинившись и попытался рационально прикинуть баллы выступавшего. Но зачем? Все и так очевидно.
Кацуки Юри проиграл всем присутствующим на этапе по технике. И порвал к чертям все существующие шаблоны в оценках за интерпретацию. В комментариях под видео люди надрывались: «И это он поставил сам?! Без тренера?! В одиночку?! Как, мать его?!!»
Витя закрыл лицо ладонями, не понимая чего ему хочется больше: разреветься или запрыгать от радости. Подчинившись порыву, сорвал с вешалки пуховик и умчался на пробежку со счастливым псом, проблуждав по пустынным улицам и встретив рассвет на Невской губе. И приперся в Юбилейный прямо в национальной олимпийке, гордый и злой.
На следующей тренировке зевали всей компанией. Гоша вполголоса материл разницу во времени с Детройтом. Фельцман покрикивал, чтобы не расслаблялись, и отрывался на воспрянувшем Викторе. Тайком тоже зевал в кулак и хлебал кофе из термоса.
Витя смотрел на них и думал: ну кто еще не будет спать две ночи подряд, только чтобы посмотреть на кумира своего товарища по льду?
Плисецкий врезался в него, сорвав вращение. Вскочил и, не извиняясь, умчался на другую половину катка. Но к его несчастью, Виктор успел заметить красные от недосыпа глаза.
Воистину, его команда — самая лучшая.
Кристоф часто выходил в скайп, благодаря чему (а также бесконечным форумам) разговорный английский Никифорова развивался семимильными шагами. Во время одного из таких диалогов швейцарец поднял вопрос показательной:
— Учитывая, что мы оба прошли в финал, стоило бы призадуматься.
На этапах требовали одну программу для публики. Виктор, как и многие, откупился прошлогодней произвольной, не заостряя на том особого внимания. Финалисты же показывали обычно два номера.
— Уже начал что-то готовить? — поинтересовался Виктор. Маккачин с любопытством уставился в камеру ноутбука, расположив лапы на письменном столе и пододвигая хозяина на экране.
— Есть одна задумка, собираюсь завтра начать. А то я скоро от обязательных с ума сойду.
Витя согласно промычал. Пока взрослые соревнования шли в полном разгаре, у юниоров оставалось время подготовиться. Так и не полюбив собственные прокаты, идея чуть разгрузиться на новом номере показалась соблазнительной.
— Думаешь передать привет французской публике?
— Ты слишком хитрый, Виктор. Я не собираюсь так просто выдавать все секреты, — рассмеялся иностранец. — Но да, я думал об этом.
Выбрать песню на языке той страны, где проводились соревнования — хороший тон. И у Вити есть одна на примете. Только на сей раз программу он поставит сам, не отдавая на откуп казенным хореографам.
Переодеваясь перед церемонией открытия, в частности, застегивая олимпийку, Виктор чувствовал словно вешает на себя мишень. Из всех финалистов-юниоров они с Крисом оказались самыми молодыми, единственными тринадцатилетками. Разумеется, пресса взяла их на прицел — заявления о юных талантах всегда волновали зрителей. Еще дома он слышал фразы: «Заслуженный тренер вновь вышел на мировую арену. Фельцман везет на Гран-При новую звезду». Сам же тренер предпочитал отмалчиваться, иногда предостерегая его: «С тем же успехом завтра они назовут тебя очередным провалом старого маразматика». Про себя Витя сформулировал немного проще: не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
Когда он пробирался по запутанным переходам к выходу на лед, над катком уже потушили свет, и фигурист пытался не заплутать во всеобщей толчее. В коньках он немного возвышался над привычным своим ростом, но разглядеть что-либо впереди не представлялось возможным, чужие спины и головы полностью заслоняли обзор. Услышав фанфары, открывающие представление, он заторопился — юниорам полагалось выходить на лед первыми. Запнувшись о спутанные провода пресс-центра, он оступился и немного завалился на темную фигуру, прислонившуюся к бортику. Тело сдвинулось, вовремя подхватив его. Смущаясь, Виктор отодвинулся от теплого бока, торопливо извиняясь, и восстановил равновесие. А затем опустил взгляд ниже: на нежданном спасителе тоже были надеты коньки. Присмотревшись, в полутьме ему удалось различить черную форму и блестящие светлые нашивки.
Заводная мелодия нарастала, и Никифоров бросился к основному коридору, где уже столпились его будущие соперники. Крис приветственно помахал и уступил место впереди себя в соответствии с рейтингом ISU. Над ними вспыхнули рампы и колонной спортсмены заскользили к центру катка, под одобряющие аплодисменты. Кланялись, когда комментатор на оба языка представлял каждого из них публике.
И у Виктора неожиданно перехватило дыхание. Все происходящее реально. Он действительно сейчас находится здесь, в Марселе, а через несколько часов будет бороться за звание лучшего международного фигуриста в своей возрастной группе.
И, как вишенка на торте, всего в паре десятков метров взрослый состав готовится представлять свои страны. Он сможет своими глазами, не со зрительского места, а как равный, как другой фигурист увидеть выступление кумира. И впервые выступит на том же льду, что и Кацуки Юри — понимание этого дарило крылья за спиной.
Немного иначе 10
13 лет.
Виктор выходил на лед вдохновленным, а уходить пришлось в состоянии бессильной злости.
Во время короткой программы удалось собраться и вполне удачно проявить себя, ошибок он наделал немного и то незначительные. Конечный результат по баллам вышел не самым лучшим, но все же близким к нему. Трудности возникли в другом: не только Виктор улучшил прокат за эти месяцы. На этапах ему приходилось соревновался с теми, кто катался хорошо, даже замечательно. В финал отобрались лишь лучшие. Каждый из соперников держал высокую планку и не позволял расслабляться ни на секунду. Казалось бы, прежде побежденный Кристоф учел недостатки и поработал над сильными сторонами: скольжение приобрело еще большую плавность и раскованность, сгладились переходы между элементами. Теперь его исполнения выглядели ровно так, как он того желал, уверенный в способностях собственного тела. И не только Крис преподносил сюрпризы. Канадец со второго этапа также ворвался в финал, и, весьма довольный тем, демонстрировал всем вокруг свою харизму и высокую техничность, хотя и уступал в последней чешскому фигуристу. Некола же удобно устроился на вершине турнирной таблицы со своими отточенными четверными, а почти уже взрослый таец сверкал улыбкой, находясь чуть ниже по баллам.
Виктор не имел права на передышку. Если ему хотелось еще раз оказаться на льду мировой арены, возвратиться домой с гордо поднятой головой и честно посмотреть в глаза товарищам — он не мог сейчас расслабляться.
Сразу как восстановились силы после проката, мальчик ушел на тренировочный каток. Остро встала необходимость прогнать произвольную заново, начисто, чтобы изгнать старые ассоциации. Не хватало еще чтобы тело вспомнило помарки завтра, вместо правильных движений. Мышцы требовалось переучить и срочно. Он катал до тех пор, пока Яков не скомандовал «Хватит», и не пришлось дать место другим участникам. Главный минус стартов в чужих странах — всем не хватает льда. Участников априори больше, чем катков и расписание жестко разграничивало возможности подготовиться.
Пойдя на сделку с совестью, Виктор кратко глянул в интернете результаты первого дня во взрослом дивизионе. Времени на полный просмотр было отчаянно жаль, и наивные надежды посмотреть программы вживую пришлось затолкать подальше. «Завтра, все завтра» — уговаривал сам себя Никифоров и включал набившую оскомину музыку в наушниках вновь.
Зато после завтрака пришло нежданное спокойствие. Накатила усталость, далекая от физической, и внутренняя пустота. Тревога и волнение изнывали внутри с самого первого дня сезона, толкали вперед и вот теперь выгорели. Пришло осознание — каким сегодня не окажется результат, это будет последний конкурсный прокат. Конечно, впереди еще отборочные на чемпионат Европы, но это потом, дома. Потому пришло облегчение и дышалось намного легче. Яков с подозрением косился на подопечного, ожидая срыва, но опасения были беспочвенны. Никогда еще Виктор не чувствовал себя лучше перед выступлением. Тренировка прошла как по нотам, тело послушно исполнило необходимые команды, на одном дыхании выкатив произвольную. Оставалось зависнуть в этом состоянии, не дать ему уйти раньше времени, и дождаться своего выхода.
Именно ожидание оказалось самым нестерпимым. Виктор барабанил пальцами по коленкам, включал и выключал композицию на телефоне и все равно не мог до конца унять нетерпеливую дрожь. Он пытался сосредоточиться на разогреве, уйти в ощущения мерно растягивающихся мышц, но впустую. Рядом разминались другие фигуристы: кто-то повторял программу на полу, просто бегал или, как Крис, тянулся, но никто не разговаривал, тренеры тоже поймали настрой и обменивались понимающими взглядами. В воздухе натянутой струной звенело предчувствие сражения.
На лед пригласили первого из группы. Итальянца проводили в целом поддерживающим гулом и, как только он скрылся за шторой, включили мониторы. Несмотря на концентрацию, взгляд нет-нет да и скользил в их сторону, отмечая особенно впечатляющие моменты программы.
Наконец, очередь дошла и до Виктора. Он подпрыгнул пару раз на месте, прикрыв глаза, кивнул сам себе и вышел на арену. Яков за спиной помалкивал, позволив себе только сжать плечо перед выходом на лед. Виктору не требовалась поддержка: ему хватало себя. Собственные ощущения наполняли изнутри до краев, пропитав уверенностью и скрутившись где-то в животе. С апломбом прошел мимо телекамер и направился ко льду.
Привыкая к катку, легко скользя вдоль бортов, Витя поймал себя на мысли, что хочет взглянуть на закрытую ложу в центре: по негласной договоренности ее обычно занимали другие спортсмены. Но то определенно была глупая затея и Виктор сдержался. Никифоров глубоко вдохнул и вскинул в воздух кулак — он готов к произвольной программе.
В КиК Виктор постепенно возвращался к жизни, учась заново дышать и вспоминая как передвигаться по прорезиненным поверхностям. Вместо твердого шага невольно хотелось совершить скольжение и, даже сменив родные коньки на новенькие кроссовки, желание никуда не пропало. Баллы воспринялись спокойно: пока он первый, но впереди еще произвольные Леруа и Чуланонт, да и Некола составлял основную конкуренцию. Все могло измениться кардинально — или не меняться вовсе.
И все же, его роль на сегодня завершена и можно расслабиться. Витя быстро сменил костюм на свободную одежду, прикрывшись олимпийкой сборной, и с вновь проснувшимся любопытством забежал на трибуны. Чужие прокаты тоже стоило увидеть — хоть бы и из чистого удовольствия или для пользы дела. Но его ждал сюрприз: стоило выглянуть из коридора и ступить на спортивную зону трибун, как с разных сторон послышался задорный свист и чьи-то крики, поначалу слившиеся друг с другом, и с опозданием Виктор признал в них поздравления. Только оглянувшись, он рассмотрел на верхних сидениях других фигуристов, причем не только юниоров: там собралась самая разношерстная компания. Одиночники и парники, мужчины и девушки, русские и иностранные спортсмены — все одновременно захлопали и крикнули что-то ободряющее. Говорили приятные слова о его программе и Никифоров невольно попытался спрятать лицо в ладонях, чувствуя как уголки губ расползаются в стороны. А в углу, с самого края вот так просто сидел Кацуки Юри, и улыбался вместе со всеми. Негромко что-то добавил, присоединяясь к хору:
— Прекрасный прокат, — угадал Виктор по губам. — Omedetou.
Витя выдохнул, позволив радости затопить его. И крикнув всем «Thank you so much! All of you!», на внутреннем порыве взлетел к верхнему ряду и, не давая себе времени передумать, уселся сбоку от японца. Осторожно взглянул, убедился, что не доставляет неудобств и перевел взгляд на каток.
Его все-таки подвинули с первого места, но он удержался на пьедестале, и это позволило с чистым сердцем также поздравить других соперников, поднимавшихся после прокатов в зал. Мелькнула идея поделиться знанием об этой милой традиции с Гошей, скучающем в чате, но на миг представив его шокированное лицо и то, как Попович бы непременно прослезился, Виктор понял — он будет хранить эту святую тайну, пока не настанет уже его черед чествовать юниоров с трибун. А Юри от всей души был счастлив за невысокого мальчишку Чуланонта, отобравшего Витино золото, но у Никифорова не находилось причин на него обижаться — он наслаждался тем, что может разделить чужую радость, чувствовать ее рядом с собой, греться. Пусть даже мужчины-одиночники не остались надолго, сбежав на собственную тренировку, а их место заняли отстрелявшиеся утром танцевальные пары — Виктор оставался доволен. Нельзя требовать от судьбы слишком многого, всего и сразу — ему и так досталось от нее порядочно.
Кристоф беззлобно подшучивал перед награждением, чтобы Виктор ничего не забыл на сей раз, но медаль легла на шею как влитая, словно именно там ей и место. На финале Гран-При каждой сборной полагался свой переводчик и Витя положился на немного тучную женщину с бархатистым голосом, доверив ей свои слова, выражаясь по-русски. Все тот же Джакометти, дожидавшийся своей очереди на интервью, заговорщицки подмигнул: «Правильно, Вить, зачем всем знать о твоем уровне в английском — так же веселее».
С ним же и отправился на трибуны, наблюдать за взрослыми произвольными. И проникшись атмосферой соревнований они орали на две глотки, встречая старших коллег на катке, вместе с ними переживая огорчение от поражения и сладость удачных прокатов. И Виктор взволнованно следил за каждым движением Кацуки, пробираясь мурашками от звука, с которым металл конька встречается со льдом во время выезда из прыжка. Дрожал, скрещивая пальцы перед собой, внимательно отслеживал происходящее КиК и подсчитывал про себя баллы за технику. Тревожно вглядывался в разочарование на лице Юри, сдерживая желание подбежать, растормошить: «Что ты, не печалься! Ты же прошел в финал Гран-При, куда мечтают попасть фигуристы со всего мира, занял не последнее место, гордись собой!» А затем вспоминал собственное состояние после поражения на втором этапе, понимая — не поможет. Ничьи слова тут не помогут, это надо пережить самому, найти где-то силы для борьбы или вдохновение. Никто не достучится сейчас. И от всей души надеялся, что Юри справится, как можно быстрее отпустит переживания, чтобы начать творить нечто новое.
А Кристоф, проницательный и проникновенный, так тонко чувствующий единство с катком, как и сам Виктор, опустил взгляд на побелевшие костяшки рук. Задумчиво протянул:
— А знаешь, вот сейчас, когда вы оба перед глазами, это стало очевидным, — и продолжил, заметив удивление на Витином лице. — Я имею ввиду, манеру: все по другому, каждый катается иначе, но что-то единое прослеживается. Особенно в дорожках.
Никифоров пожал плечами. Как ни старайся, трудно скрыть на кого ориентируешься, отрабатывая тот или иной элемент, невольно прикипаешь к чужому стилю. И наблюдательные люди это замечают, никуда не денешься.
Вечером отправились гулять по ближайшим к отелю улицам, клятвенно заверив наставников: далеко не уйдем, на камеры лишнего не скажем, буянить не станем, да, мамочка, телефон всегда включен. В этом прослеживался определенный шарм: бродить по ярко освещенным люминесценцией бульварам, оглядываться на загадочно мерцающие витрины и пытаться разговаривать с местными. Крис, полиглот несчастный, все-таки выдал военную тайну: дома он разговаривает на немецком, как и бо́льшая часть Швейцарии. Но вместе с ним занимались еще и несколько ребят из других кантонов и волей-неволей налипает. Витя понятливо кивал: именно так дела у него самого шли с английским. Правила не учились от слова «совсем», но разговорный навык приобретался поневоле. В связи с чем случались забавные курьезы, как, например, в кафе: «I would like fruit ice cream with… как же это по вашему-то, блин! Chris, say it!» Тот хохотал и заказывал клубничный сироп, просто из вредности.
Уже подходя к отелю, натолкнулись на девушек-призеров, выпадающих из такси. По слухам, благоразумные организаторы договорились относительно банкета и сняли ночной клуб только для фигуристов. Разумеется, Никифоров, как и прочие юниоры, с ним пролетел. Яков посмотрел на него настолько возмущенно, еще и покрутив у виска, что желание пререкаться пропало вовсе. А затем тренер присоединился ко взрослой части русской сборной, вероятно, обмывать возвращение на мировую арену. Ну и скатертью дорожка.
Кристоф толкнул его локтем под ребра, кивнув в сторону заднего двора отеля:
— Знаешь загадку: сколько нужно налить японцу, чтобы завербовать того в американца?
В тени декоративной растительности беседовали двое мужчин в костюмах, благодаря подсказке, одного из них удалось опознать. Витя помотал головой и поинтересовался:
— А второй кто?
— Тренер Леруа, Челестино. К нашему золотцу Пхичиту он тоже подходил после награждения.
— Думаешь, предлагает свои услуги?
— Наверняка. — Швейцарец пожал плечами, заразительно зевая. — В одиночку-то далеко не улетишь, а Кацуки толковый наставник нужен до зарезу. — Что доказывало пятое место в турнирной таблице. — Если ему технику выпрямить и поставить прыжки, он же рвать всех будет. Фигуристы с мировым именем на катках не валяются.
Это-то и звучало удивительно, почти парадоксально. Кацуки второй раз оказывался в финале Гран-При и уже трижды выигрывал Чемпионат Японии, но с прошлого сезона так и не обзавелся постоянным тренером, меняя их ежемесячно. Только хореограф оставался прежним. Вопиющий случай, пресса дневала и ночевала у его номера, лишь бы выведать причины.
— Странно, что за ним нет колонны желающих, — поделился своими мыслями Виктор, не собираясь подслушивать чужой разговор и проходя в холл отеля. Товарищ шел следом.
— Так и толковых тренеров с именем немного, и у каждого свои закидоны. Твой Фельцман выглядит как берсерк на пенсии, представляю, что творится у вас на тренировках. — Витька насмешливо фыркнул, впрочем, не желая развевать мифы. Хотя временами бывало всякое, не без этого. — Мой с ума сходит по пластике: пока на паркете не отыграешь идеально — льда в глаза не увидишь. А как я слышал, с Юри сладить непросто.
— Восток — дело тонкое, — пошутил Никифоров. Припомнил собственные перепады настроения за сезон, чешскую выходку со смещенным лутцем и посмеялся про себя. Якову Давидовычу с ним тоже ой как не сладко.
Ранним утром спорткомплекс казался вымершим, так еще изображают города в фильмах про зомби-апокалипсис. Все работает, вокруг светло и ни души, только персонал бродит бледными тенями на границе зрения — обычная картина после финала. Что впереди еще Гала-представление, фигуристы зачастую забывали и на родине, что уж сейчас-то говорить. Используя пропуск участника, Виктор спустился в рабочую зону, где в раздевалке впервые заметил следы человеческого присутствия. На крючках висела безликая спортивная сумка под коньки, а за скамейкой виднелись аккуратно оставленные кроссовки. Витя мельком огорчился — ощущение, когда весь лед принадлежит лишь ему одному, было приятным, будоражило воображение. Но нашелся в спорткомплексе еще один фанатик, пожелавший прогнать показательные заранее, а не как обычно.
Стараясь ступать неслышно, не нарушать бряканьем протекторов густой тишины, Никифоров поднялся к катку, затормозив у бортика, чтобы обнажить лезвия. Другой спортсмен как раз счищал налипший лед с коньков.
— Доброе утро, — крикнул на английском Виктор, пытаясь быть вежливым. Все же его тренировочные часы стояли гораздо позднее и по правилам у него не имелось права использовать арену. — Я вам не помешаю?
— Здравствуй, — фигурист вздрогнул и выпрямился, робко улыбнувшись. Ему, Виктору, улыбнувшись. Кацуки Юри, собственной персоной. Ух ты! — Нет, нисколько, я уже собирался уходить.
Пока ноги постепенно немели и легкие отказывались понимать, что вообще-то неплохо бы и поработать, хладнокровный рассудок Виктора напомнил — часы японской сборной тоже стояли после обеда. И парень взволнованно выпалил, торопясь:
— Пожалуйста, я не хотел мешать. Катайтесь дальше, — и прикусил язык с досады. Хотелось сказать лучше, не так, словно он любезно позволяет, но Кацуки же мог подумать, что его отсюда гонят. Не признавать же, что Витя тоже тут, можно сказать, нелегально.
Японец расслабился и кивнул, отъезжая в сторону, негласно отдавая левую половину катка Виктору, и прикрыл глаза, сосредотачиваясь на неизвестной доселе программе. Виктор перевел дыхание и начал неторопливо нарезать круги, разогреваясь, и украдкой подглядывал.
Взрослый спортсмен явно не выспался и потирал изредка глаза, в попытке смахнуть дремотное настроение, но тихая обстановка располагала ровно к противоположному. Виктор не нарушал его умиротворения и вскоре Юри о нем позабыл, размеренно чертя причудливые рисунки на льду. Кацуки во всем отличался от своего привычного стиля утонченного и холодного мужчины, столь далекого и недостижимого. Чуть ли не впервые Виктор наблюдал его в послеконкурсном спокойствии и впитывал диковинный образ. Непослушные пряди опустились на лоб, придав лицу мягкое выражение, разом украв пару лет. Костюм для соревнований сменился на уютную водолазку, такую, наверное, чаще носят дома, чем где-то на публике. Безотчетно пришла мысль, словно Витя заглянул за ширму в театре или подсматривает в чужое окно, прежде занавешенное тяжелыми шторами. Становилось неловко от одного взгляда на расслабленного и уютного японца, хотелось отвернуться и никогда больше не сметь бросать взгляд. Но Виктор смотрел.
Программа явно ставилась под национальную музыку: Виктору не требовалось слышать, он угадывал ее по чужим движениям. Плавные повороты напоминали традиционные танцы, а то, как Кацуки удерживал ладони в напряжении, ровно, бросало намеки на некое оружие. Витя рассеянно гадал: может танец с катаной? Выглядело бы интересно.
После нескольких повторений собственной показательной, Никифорову стало скучно и он по привычке стал забавляться с дорожками шагов, пытаясь повторить недавно увиденные аккуратные восточные движения. Насколько похоже получалось, сам Виктор бы вряд ли оценил, но Кацуки остановился и заинтересованно пронаблюдал еще несколько попыток. На дне его глаз чуть блеснул азарт и он повторил вращение Виктора, приподняв над собой руки, изображая то ли свободный полет, то ли птицу.
Ах так, да? Витя тоже так умел.
Он рассмеялся и повторил любимый аксель Юри, только взяв двойной вместо тройного. И глянул задорно, словив в ответ шальную улыбку. Кацуки уже брал разгон.
Через полчаса, притомившись, они присели на первый ряд зрительских мест. Виктор как раз потянулся за водой, когда Юри поинтересовался:
— Что за музыка у тебя будет второй на гала? Хореография выглядела необычно.
— Понравилась? — просиял Никифоров. — Сейчас покажу.
И дотянулся до мобильного, включив воспроизведение. Когда из динамиков зазвучал французский голос, Кацуки прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и вскоре начал покачивать головой в такт.
— Красиво, — согласился он, когда песня закончилась, негромко добавляя: — Может, именно то, что мне сейчас нужно.
Виктор не успел спросить. Дверь позади распахнулась — канадцы оказались на удивление пунктуальны, первыми поборов приступ утренней лени. Пришлось уступать лед.
В раздевалке японец весьма резко собрался и, едва попрощавшись, словно испарился. Вновь они с Витей встретились только на закрытии Гран-При: мельком пересеклись перед показательными, торопясь переодеться между номерами — конечно, там было не до разговоров.
В самолете Виктор уже привычно заткнул уши наушниками, переосмысливая последние несколько суматошных дней. Вереница событий мгновенно закружила его с самого прибытия в Марсель и только теперь отпустила. Но, оглядываясь назад, Никифоров не мог не признать — ему пришлась по душе эта суета, приправленная соусом конкуренции. Несмотря на напряжение, все же больше в ней оказывалось радостного возбуждения, связанного с приобщением к поразительному миру. Казалось, словно он только сейчас прошел посвящение и лишь с этого момента мог с чистой совестью именоваться фигуристом. Теплый прием, который оказали старшие спортсмены, особенно грел сердце, а забавная кутерьма гала-представления задним числом показалась веселой. Соревноваться, как выяснилось, сложно до умопомрачения, но возможно — а это главное. И Виктору уже не терпелось проявить себя вновь на мировой арене.
«Согласно последним новостям, японский фигурист-одиночник Кацуки Юри принял решение присоединиться к группе тренера Челестино Чалдини, также как и золотой призер юниорского Гран-При тайский спортсмен Пхичит Чуланонт. Для тренировок Кацуки планирует переехать в Америку. Будем надеяться, их сотрудничество окажется плодотворным».
ОффтопНе упоминалось в тексте, но Витя ставил произвольную под эту музыку
@темы: Тексты, Юрцы на льду, Немного иначе